Архиепископ Марк о монашестве

Dienstag, den 20. Oktober 2015 um 19:37 Uhr
Drucken

Сильные христиане живут в миру, в то время как более слабые уходят в монастыри...

Монашество существует с древнейших времен как попытка уйти от суеты мира и всецело посвятитъ себя Богу. Сутъ монашества четко выражается славянским словом иночество, которое существует только в русском яэыке. Иноки - это люди иного порядка, чем те, которые живут в миру.
Человек, живущий в миру, против своей воли охвачен суетой, воэникающей от соперничества, от стремления быть выше другого. Если же человек устраняется от соперничества, его считают ненормальным и ненужным членом общества. Борьба эа выдвижение своей личности как ведущей ведется на всех уровнях человеческого общества, и непрекращающиеся войны - свидетели этой постоянной борьбы.
Иночество противопоставлено миру, так как оно преодолевает внешние различия. Это видно, например, по одежде, практически одинаковой для всех членов монашеской общины. Различие существует только в духовном опыте (поэтому старый человек может без стыда подчинятся молодому, более опытному брату). Духовное развитие - единственный критерий совершенства, а самый совершенный не приписывает себе знаний или достижений, но несет свое послушание в смирении.

Монашеская община - это сообщество слабых людей, надеющихся только на помощь Бога. Ее члены несут ответсвенность друг за друга и поддерживают друг друга, осознавая, что каждый из них может пасть в любой момент. Стремление каждого из монахов к общению с Богом помогает братии в общении друг с другом.
Общение с Богом, со святыми, с ангелами, то есть с духовным миром, является средоточием монашеской жизни. Ради этого духовного общения монахи, следуя словам Апостола: не любите мiра, ни, яже въ мiре (1 Ин 2, 15), отказываются от мирских удовольствий, погоня за которыми неизбежно ведет человека ко греху.
Члены монашеской общины взаимно подчиняются друг другу, то есть руководящий одним определенным делом подчиняется своему брату в другом деле. Здесь нет места гордости и превозношению. Монах в любое время может быть отставлен от дела или руководства, ему порученного. Монашеское послушание отличается от подчинения в миру (например, в армии) отсутствием принуждения: монах добровольно приносит себя в жертву Богу, и на этом пути требуется большая внутренняя сила. Монах отказывается от своей воли, чтобы приобрести Христа. В этом - общность братии.

В основе монашеской жизни лежат три обета: целомудрия, послушания и нестяжательности. Средства к исполнению этих обетов и стяжанию этих трех добродетелей суть пост и молитва.
В ряду монашеских обетов целомудрие стоит на первом месте. Целомудрие, то есть преодоление похотных стремлений, учит человека преодолевать все плотские страсти. Через борьбу со страстями монах может приобрести навык сосредоточенного общения с Богом, невозможного в миру с его суетными стремлениями.
Через послушание человек освобождается от гордости и самолюбия. Он живет не по своей, а по Божией воле, преломляющейся в воле игумена. Послушание одновременно освобождает от многозаботливости - главного препятствия при молитве. У монаха, находящягося в послушании, есть заботы, но круг его ответственностей намного уже, чем у человека, живущаго в миру. Таким образом, послушание, как и целомудрие, дает возможность более тесного общения с Богом.
Нестяжательность отстраняет монаха от погони за внешними благами и отнимает у него заботы, связанные с приобретением материалных средств.
Пост угашает телесные страсти и освобождает человека для молитвы, в которой он познает свое ничтожество перед Богом и может начать поклонятся Ему в истине.
Многие святые Отцы пишут, что сильные христиане живут в миру, в то время как более слабые уходят в монастыри, чтобы пользоваться поддержкой собратьев.

Монахов часто упрекают в гордости, в презрительном отношении к мирскому обществу. Нужно подчеркнуть, что отношение монашествующих к миру не презрительное, но осторожное, так как монашествующий осознает, что жизнь в миру опасна для души.
Цель и смысл монашества - стяжание смирения. В мирском обществе нет понятия смирения. Понять это слово может только тот, кто стяжал смирение. Для других это качество невидимо, и только духовник может знать, кто смирен, а кто нет.
Также монахов упрекают в том, что они не служат миру, и этот упрек справедлив, если понимать служение миру как служение греху. Но монашество служит миру своей молитвой, которая пронизывает весь мир и освящает его.
Средоточие жизни монаха - его сердце. Оно очищается скорбями, лишениями, слезами, и самый простой монах приносит очищением своего сердца незаменимую пользу миру. Его сердце становится сокровищницей благодатных даров, из которой может черпать весь мир.
Еще один упрек монахам заключается в том, что они не занимаются просвещением, и если понимать просвещение как внешнюю ученость, то, действительно, для монашества оно не играет большой роли. Монах стремится к просвещению своего сердца, к приобретению не человеческого разума, но разума Христова, который выше всех знаний, к просвещению светом Христовым в молитве. Человек может приобрести все знания мира и при этом иметь опустошенное сердце, и напротив, монах, зная лишь Иисусову молитву, может тем самым просвещать всех вокруг него. Монах обновляет ум и сердце разумом Христовым, и это обновление приводит его к благоговению перед Богом и перед всем духовным миром, к страху Божию. Такого просвещения не знает никакое мирское общество. Это просвещение приводит человека к смирению.
Путем просвещения Христова монах обретает способность «гореть» в молитве Иисусовой. Этот дар очень легко потерять монаху, если он не будет обновлять его ежеминутно, помня, что он стоит на краю обрыва. Многие молитвенники падали с той духовной высоты, на которой они находились. Уже сама мысль монаха о его мнимом духовном опыте или успехе означает его падение и потерю дара горения в молитве. Монах обрекает себя на добровольные лишения для того, чтобы разрушить самолюбие, которому нас уже с детства учит школа.

Начиная с III/IV веков развиваются разные монастырские уставы, порой резко отличающиеся друг от друга. Часто противопоставляют друг другу созерцательное и деятельное монашество. Обычно обе стороны сочетаются в любом монастыре, но есть в истории примеры извращения, когда духовная сторона оставалась уделом лишь немногих. При восстановлении монастырей в современной России наблюдается иногда подобная ситуация: монахи превращаются в строителей и ремесленников, забывая о главном - о молитве и богообщении. Трудность современного монашества заключается в нехватке духовных руководителей. Монахи предоставлены самим себе, и к тому же не берут пример с более опытных собратьев. Вообще монашество всегда является зеркалом общества, из которого вышли монахи, и поэтому болезни общества отражаются и на монашествующих.
Во всех монастырях обычно совершается полный круг богослужений, и каждый монах, помимо церковной молитвы, занимается послушанием и келейной молитвой. Послушания могут быть самыми разными, от коровника до типографии, и если монах не может молиться, исполняя свое послушание, если он, например, работает за компьютером, он должен время от времени прерывать работу, чтобы не остваться долгое время без молитвы.
В заключение владыка подчеркнул, что у всех христиан, у мирян и монахов, одна общая цель - спасение, и в Церкви нет принципиального различия между монашествующими и мирянами.
(Доклад Архиепископа Марка на православном семинаре в Мюнхене)

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

Монастырь и мир

Вопрос: Владыка, давление мира сегодня испытывают и те, кто избрал путь монашеского делания. Какие вызовы вы считаете наиболее серьезными?

– Прежде всего, это дигитализация мира и человека. Конечно, ею многое облегчается в нашей жизни, но при этом так получается, что человек или склонен, или вынужден брать на себя еще больше дел. Думают так: у тебя есть компьютер, ты можешь свою работу сделать быстро, поэтому вот тебе еще два задания. А монах в такой ситуации просто теряет почву под ногами и остается фактически без молитвы. Что были наши монашеские послушания? – Они были всегда такими, при которых можно было молиться. Плели корзинки… Ухаживали за садом… Наши монахи, например, делают свечки. Они делают свечки и молятся. В типографии молиться уже труднее, а самое тяжелое – это подготовка материалов к печати: такие работы вынуждают к напряжению ума, и молиться ты уже не можешь. Ты можешь только, если ты опытный монах, держать молитву в сердце.

Поэтому я требую, чтобы монахи, занимающиеся этими послушаниями, прерывались каждые полчаса для того, чтобы сделать 10 поклонов, прочесть 25 Иисусовых молитв, а потом опять возвращались к своему делу. Я знаю по опыту, что это очень эффективно. Многие боятся оторваться от работы: думают, что отвлекутся – и потеряют ход мысли, но это не так – наоборот, после молитвы тебе думается яснее, приходят новые мысли. Я так делал еще когда в университете занимался: каждые полчаса прерывался и вставал на молитву, и работа потом шла еще более гладко, чем до этого. Конечно, тут нужна и внутренняя дисциплина.

Другой вызов – в том, что часто монахи, увы, вынуждены гораздо больше общаться с миром, чем в прежние времена. Особенно если монастырь не в глухом месте, а в городе или пригороде – тогда больше искушений, связанных с необходимостью соприкасаться с миром: выходить за покупками, по каким-то иным делам… И если монах не научится правильно относиться к этому, готовиться, держать молитву, не смотреть на ненужные ему вещи, тогда эти контакты с миром могут приносить большой вред его душе. И конечно, их надо регламентировать. Надо ограничивать. Это очень трудно, но мы должны это делать.

Кроме того, принципиально должно быть ограничено пользование компьютерами и разными гаджетами: ни в коем случае их нельзя держать в келье – только на рабочем месте.

Еще одно: люди, приходя в монастырь, приносят с собой и уже устоявшиеся мирские привычки. Самая распространенная из них – следить за новостями, быть в курсе событий в мире. Но монаху это совсем не нужно. Привычка эта настолько сегодня укоренена в людях, что избавиться от нее можно только сильным принуждением себя.

Увы, я должен знать о каких-то событиях, но я не каждый день смотрю или читаю новости. Я знаю: если что-то важное случится, наши прихожане позвонят мне и расскажут. И если это действительно что-то для нас важное, то я или игумен передадим это нашим монахам. Но гонка за новостями, так распространенная в миру, в монастыре должна быть исключена: она отрывает от монашеского делания.

Большая проблема – родственники. В наше время она намного труднее решается, чем в прошлые годы. Встречи с родственниками тоже должны быть ограничены, чтобы монах не погружался в мир, – мир и так просто вваливается в обитель, и нужно очень последовательно следить за тем, чтобы не поддаваться ему. Слава Богу, есть Афон, где можно подвизаться в отстранении от мира.

Мне кажется, вот основные вызовы, с которыми сталкивается современное монашество.

Да, дисциплина, послушание – это очень-очень трудно. Раньше подчинять себя дисциплине было легче, потому что послушание было естественным в семье, воспитывалось с детства. Сегодня этого уже нет, и человек, приходя в монастырь из мира, приносит с собой дух непослушания и гордыни, ему приходится освобождаться от очень многого, к чему он привык.

Многое приходится переламывать. Например, молодым монахам часто трудно вставать рано утром для богослужения. Кстати, было легче в то время, когда все юноши проходили через армию: они там привыкали к раннему подъему, и в монастыре он не представлялся им чем-то исключительным. А теперь многие в армии не служат, и для них рано вставать – большая проблема.

С непослушанием сталкиваются во всех монастырях, это беда нашего времени. А самоволие – страшная вещь.

Я выше уже говорил об этом: сегодня люди очень зависимы от новостей. Я знаю тех, кто по четыре-пять раз на дню смотрит новости. А какая польза от этого? – Никакой. Вот если бы ты встал на молитву, хотя бы один псалом прочел или 20 Иисусовых молитв, уже была бы польза.

Ненужная информация загромождает сердце так, что ты уже не можешь молиться

Читай молитвы. Читай Псалтирь. А если взрослый человек, то и толкование Псалтири. Конечно, Псалтирь – очень трудная книга, но она пронизывает все наши богослужения. Поэтому полезно знать любой стих, изучить его, посмотреть, что святые отцы пишут об этом, и жить этим. Это – настоящий мир, а то, что происходит сейчас в Америке или Африке… Да какое мне дело! Это только раздражает и наполняет ненужной информацией ум и сердце. Причем эта ненужная информация начинает потом свою самостоятельную жизнь в сердце человека. Она загромождает его так, что он уже не может молиться. Приходит к священнику в слезах: «Батюшка, у меня не идет молитва!» – а причина этого, как правило, в том, что у него загромождено сердце и нет места для молитвы: эта ненужная, лишняя информация занимает всё. Если вы в компьютер вставите слишком много информации, он «сгорит», откажется работать. А сердце человеческое, увы, не сгорает, оно, перенасыщенное, просто не может больше ничего принимать, и уже это вредит человеку.

Нам постоянно надо выбирать. Мы же знаем, что человек не может одновременно играть, допустим, на рояле или на скрипке и колоть дрова для печки. Он делать может только что-то одно. А думает, что одновременно может заниматься несколькими делами. И не делает ни одного. Я часто говорю людям: «Выдели хотя бы пять минут на одно дело и делай только его. А потом что-то другое. Составь список дел, подумай: это нужно? – Безусловно. Но для этого хватит пяти минут. А в остальное время молись». Это – систематический подход к времени. А время – это талант, который нам дан. И с ним мы должны работать, как в притче о талантах сказано: мы должны талантом пользоваться. А когда мы занимаемся сидением, наполняя свое сердце всякими новостями, которые не нужны, тогда мы хороним этот талант.

Жизнь в Церкви – это счастье и радость

Вопрос: Владыка, наверное, с самого начала Церкви в миру существовал стереотип, что Православие – это что-то скучное, безрадостное, связанное с какими-то ограничениями, которые делают человека несчастным. Как нам показать миру и людям невоцерковленным или неверующим, что христианство – это религия радости и что оно дает безграничные возможности для совершенствования человека?

– Как показать? Очень просто: нашей жизнью. Чем больше мы сами будем жить по-церковному, будем радоваться тому, что у нас есть, тем легче нам будет в этом убеждать и других.

Я принципиально не признаю той мысли, что Церковь нас в чем-то ограничивает. Наоборот: она нас освобождает – прежде всего, от наших страстей. Жизнь в Церкви – это освобождение, а не ограничение.

А если речь заходит, например, о посте, я говорю так: «Когда врач предписывает вам какую-то диету, это хуже, намного хуже, чем пост. Но вы будете строго придерживаться этой диеты, потому что так предписал врач. И к словам священника о необходимости поста нельзя относиться как к неважным и несерьезным».

мы ищем счастья именно в том, чтобы исполнять заповеди Божии. И там его находим, если правильно всё делаем. А нецерковные люди просто не видят этого – и не могут видеть, потому что они не просвещены в этом направлении.

Но надо также сказать и о том, что христиане часто не в полную меру получают это счастье от жизни в Церкви, потому что у нас многое делается подсознательно и даже бессознательно. И в какой-то мере в этом мы, церковнослужители, виноваты – потому что порой многого лишаем верующих – например, когда на службе небрежно читаем, скороговоркой… Я скажу даже так: это антицерковная пропаганда, которая ведется в Церкви, – когда на службе небрежно читают или так, что никто не может понять, что вообще читается. И дело не в языке, а в том, как произносятся слова молитв, как они преподносятся. Много в нашей церковной жизни еще такого, что хромает и нуждается в исправлении. А ведь каждое наше богослужение – это настоящая богословская школа. Вот хотя бы, к примеру, каноны на каждый день – да там всё есть! Такая школа! Надо только это слушать и слышать.

9 октября 2015 года, Беседа с архиепископом Берлинско-Германским и Великобританским Марком (Арндтом) Источник: www.pravoslavie.ru

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

О современном монашестве

Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк, настоятель монастыря преподобного Иова Почаевского (Мюнхен), – о современном монашестве и трудностях, с которыми сегодня сталкиваются иноки, об устроении духовной жизни в обителях и выборе монашеского пути.

Вопрос: Ваше Высокопреосвященство, по Вашим наблюдениям, разница между монастырями на Западе и в России сильно ощущается?

– Я всю жизнь живу за границей и не могу объективно судить о русском монашестве. Сам я принял иночество, имея пример монашеской жизни в обителях, подобных которым не могло быть при советской власти, вырос на опыте зарубежных монастырей – сербских, афонских. Но я вижу, что сегодня многое в обществе – в любом обществе – меняется, и развитие идет постоянно.

На Западе поступающие в монастыри сталкиваются с трудностями, причины которых в том, что западный человек воспитан на индивидуализме, тяге к обособленности, и потому ему трудно жить в одной келье с кем-то еще – более того, это уже почти невозможно. Поэтому зачастую я благословляю совместное проживание в келье только через определенный промежуток времени, когда человек поживет в монастыре несколько лет. По моим наблюдениям, в России иное устроение в монастырях. Общие кельи, конечно, нужное дело: люди должны общаться и должны уметь это делать. По сравнению с Западом в России монашествующие сталкиваются с иными сложностями. У нас, к примеру, проблематично дать новоначальным келью без душа. Но это везде решается по-разному. Есть монастыри, где всё устроено по-современному – в некоторых обителях Греции я это наблюдал. А есть такие, где подобное просто невозможно – и слава Богу. Потому что молодые должны учиться простоте – в общении, обиходе, уходе за собой и так далее. Бесспорно, в каждой стране всё это развивается по-своему. Любое общество имеет свои особенности и трудности, которые надо преодолевать.

Одна из самых больших проблем, которые мы переживаем на Западе, – поголовная привязанность к компьютерам, телефонам, выпуску которых нет конца и края сейчас. Эти вещи нам, монашествующим, тоже необходимы, но в монастырях использование различных технических устройств должно быть регламентировано. Понимаете, человек, у которого имеется зависимость от компьютера, не может молиться. Молитва такого человека всегда будет поверхностна. Поэтому пользование любыми современными средствами надо ограничивать по времени, по объему духовного ограничения, которое переживает человек. Когда монах занят выполнением многочисленных послушаний, ему бывает трудно оторваться от них во время богослужения или келейной молитвы. Поэтому надо особенно учить молодых людей тому, каким образом отрывать себя от ежедневных забот.

Вопрос: Возможно, об этом «неудобно» говорить, но на Западе заметен некоторый упадок монашеской жизни, в частности у католиков. Как Вы могли бы прокомментировать это положение?

– Да, есть болезнь, слабость, недостатки, с которыми надо бороться и которые нужно преодолевать, но я бы не стал говорить, что это упадок. Такие моменты бывают в любом обществе, в любое время, и мы не смеем поддаваться отчаянию, пораженческому настроению. Надо трудиться, чтобы всё встало на свои места. Господь дает нам для этого огромные возможности. Вообще таких возможностей, какие мы имеем сегодня, особенно в России, в прошлом было очень мало – правильнее даже будет сказать, что это было огромной редкостью. Поэтому мы должны активно ими пользоваться. Не погружаться в пессимизм, а искать положительное в сегодняшнем дне, и на этой основе мы сможем построить нечто такое же позитивное.

Что же касается католических монастырей, то у них действительно наблюдается упадок. Это, на мой взгляд, частично связано с общим настроением западного общества, далеко отступившего от своих христианских корней, но также и с тем, что у римо-католиков нет твердой основы для духовной жизни, потому что они отступили от единства Церкви. А вне Церкви нет спасения.

Вопрос: На Ваш взгляд, необходимо ли монашествующим оглядываться на устав, традиции, уклад жизни других, заграничных, обителей? Или же существует некий шаблон по устроению монашеской жизни, на который все ориентируются?

– В христианской жизни не может быть никаких шаблонов! Нельзя никого и ничего копировать – всё очень индивидуально. Сама природа, климат в Греции, к примеру, абсолютно иные, чем в России. Отсюда разные потребности и проблемы у монастырей в этих странах. Но всегда полезно ознакомиться с укладом и уставом другого монастыря, научиться чему-то полезному или уразуметь достоинства собственного устава. Нужно смотреть на положительные стороны той или иной обители или общества и достойно подражать, если в том есть необходимость. Ежели такие шаблоны, стереотипы, привычки подгонять всех под одну гребенку где-то и существуют, то там христианство, как правило, умирает.

Вопрос: Владыка, в чем, по Вашему мнению, основная проблема в духовной жизни современного человека, монаха?

– Одна из главных трудностей, которые стоят перед христианами и особенно монашествующими, в том, что люди не привыкли обуздывать себя, терпеть, заставлять себя что-то делать, понуждать себя к чему-то, прежде всего – к молитве. Почему-то мы упорно и настойчиво гоняемся за грехами, а вот за добродетелью – увы! Один из древних отцов Церкви сказал, что молитву совершать труднее, чем тесать камни. Человек в наше время воспитан так, что хочет иметь всё сразу, много и дешево. У нас общество потребителей – хочется всего быстро и легко. Но так не бывает, поскольку то, что достается легко и просто, обычно не ценится. Лишь достигнув чего-то с большим трудом и напряжением, человек начинает это по-настоящему ценить. Поэтому настойчивость в молитве требует именно такого подхода, и, думается, в этом одно из главных препятствий для современного человека, который не привык добиваться чего-то терпеливо, кропотливым трудом.

Вопрос: А Иисусова молитва современному человеку доступна?

– Конечно. Более того, она совершенно необходима! Без этой молитвы не может обходиться никто из христиан, а монашествующие – тем паче. Только должно быть желание и настойчивость, терпение и любовь ко Христу и молитве.

Вопрос: Вы неоднократно говорили о влиянии на Вас Феодора Михайловича, отмечая, что он является одним из самых христианских авторов в русской литературе. Как Вы оцениваете роль литературы, искусства в духовном развитии человека?

– Господь пользуется разными путями, чтобы привести нас к познанию истины. Хорошая литература – одно из средств, которым Бог приводит человека к Себе, один из важнейших предметов, которые обращают ум и сердце к Богу. Христианин должен знать и читать таких писателей, как Достоевский, – это обогащает духовный опыт. Но когда человек уже врос в Церковь, то не стоит увлекаться светской литературой. Лучше регулярно читать святых отцов.

Вопрос: Монашествующие могут читать художественную литературу? Полезно ли это?

– В очень ограниченной мере, так как, если человек не читал светскую литературу до поступления в монастырь, это означает, что он пришел без внешней подготовки. В целом, мне кажется, послушник может читать подобные вещи, а монаху все-таки лучше не стоит. Монах уже должен заниматься другими делами.

– Если в монастыре нет духовно опытного наставника, отсутствует возможность открывать помыслы духовнику ежедневно, как должен решаться этот вопрос? В частности, в некоторых женских обителях в силу различных обстоятельств такое бывает.

– На мой взгляд, в женском монастыре духовник должен стоять на втором месте – на первом всегда должна быть игумения, которой можно открывать помыслы каждый день. Либо настоятельница может назначить одну из старших монахинь, чтобы она принимала помыслы у сестер. В любом случае, думается, правильнее в этом вопросе будет, если женщины смогут открывать помыслы представительнице своего пола, а не мужчине. Священник, духовник дан для того, чтобы исповедовать, – все-таки это несколько иное, чем откровение помыслов. Конечно, игумения может призвать в обитель духовно опытного человека, чтобы сестры общались с ним. Но такой человек должен обладать большим тактом и подходить с осторожностью, чтобы не вмешиваться во внутренние дела монашеской общины. На Святой Земле под моей опекой находятся два больших женских монастыря. Конечно, я даю какие-то духовные советы сестрам, веду с ними беседы, но всегда подчеркиваю, что в конечном итоге обителью должна руководить игумения. К сожалению, во многих монастырях недооценивают значение настоятельницы или старшей монахини.

Вопрос: Вы как-то обмолвились, что монашеский путь нужно выбирать с большой осторожностью. Что конкретно Вы имели в виду?

– Что необходимо максимально исключить свою волю и принять Божию. Другими словами, полагаться не на собственные знания и ограниченный ум, а на то, что сердце воспримет волю Божию, откроется для того, чтобы Дух Святой его орошал и дал способность различать добро и зло, что полезно, а что нет.

Вопрос: В этом главными помощниками являются Таинства – Исповедь и Причастие?

– Прежде всего, да. Можно сказать, что это целая система, в которой человек должен жить и развиваться: молитва, Таинства, откровение помыслов, Исповедь и прочее. Мы должны освободиться от раздробленности, вошедшей в человеческую жизнь вследствие западного римско-католического лжеучения. Отец Иустин (Попович) когда-то сказал, что главный грех у католиков – папизм, а у протестантов – что у каждого из них свой папа – и это еще хуже. Такая обособленность и подчеркивание человеческого элемента совершенно непригодны для спасения. Это мешает духовному развитию, поскольку, когда на первом плане стоит человек, то в итоге для Бога не оказывается места. И даже если он полагает, что предает себя в волю Божию, на самом деле это далеко не так – это самообман, который всегда будет препятствием в общении с Богом.

Вопрос: А как понять, что есть воля Божия? Один из отцов Церкви говорил: «Чтобы исполнить волю Божию, нужно ее знать, а это – большой труд и скорби».

– Понимаете, самое важное в монашеской жизни и вообще в жизни христианина – послушание. До истинного, искреннего послушания человек может дойти только через смирение и кротость. Только в этом случае он будет способен прислушаться к гласу Господа, услышать волю Божию. До тех пор, пока человек руководствуется собственной волей и своим умом, он не способен услышать призыв. Замкнутая, отшельническая жизнь требует большого опыта в послушании, которое возможно именно в монастырском обществе. В монашеской традиции обычно рано не уходят в затвор или отшельничество – это дается спустя много лет общинной жизни, в течение которой человек обуздывает свою самость и приобретает навык послушания.

Вопрос: Как нужно выбирать монастырь?

– Если у человека есть стремление к монашеству, он должен прислушаться к этому призыву и сделать выбор в пользу определенного монастыря разумно. Обители бывают разные. В православном мире каждая монашеская община имеет свое лицо и особенности. Выбирать надо то, что ляжет на сердце. Одному нравится работать руками, другому по душе более созерцательная деятельность. Поэтому при выборе монастыря надо ориентироваться на индивидуальные предпочтения. Для этого и существует институт послушничества. Я, к примеру, выбирал в течение восьми лет.

23 июля 2014 года, Беседа с архиепископом Берлинско-Германским и Великобританским Марком (Арндтом) Источник: www.pravoslavie.ru

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

Монахи не падают с луны

Впечатления о работе конференции «Монашеская традиция: от древности до наших дней»
Высокопреосвященный Марк, архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский (РПЦЗ)


На конференции больше говорилось о принципах и идеалах монашества, чем о реальной ситуации. Конечно, была попытка поднять вопросы и современного его состояния.

Из высказываний некоторых участников явствовала боль о том, что происходит в современных монастырях. Я думаю, в основном это связано с положением самой России, которое я не так хорошо знаю, поэтому не могу давать объективную оценку. Но то, что я понял из этих, можно сказать, «воплей» некоторых участников конференции, сводится к тому, что сейчас в монастыри поступают люди, которые воспитывались в современном российском обществе, а это означает, что у них отсутствует преемственность, утеряна традиция, нет корней. Мы можем наблюдать это у верующих, которые приезжают на Запад: заметно отсутствие благоприятной обстановки, в которой росло монашество и вообще христианство в прошлые века.

Одно дело, когда родители были верующие, и все окружение естественным образом формировалось по этому образцу, и совсем другое, когда человек происходит из неверующей семьи и подобного же общества. Для такого человека все новое и нет якоря, за который он мог бы держаться. Это очень заметно в мире, и это определяет нынешнее состояние монашества в России.

Один из архиереев высказался очень резко, отметив, что есть монастыри, в которых большинство монашествующих состоит из бывших заключенных и наркоманов. Конечно, не везде так, однако наличие такого элемента налицо, и это естественным образом осложняет всю монашескую жизнь. Это не означает, конечно, что такие люди не должны становиться монахами – наоборот, они могут стать даже образцовыми монахами. Мы знаем примеры разбойников, которые стали святыми. В системе многое испорчено, но это не значит, что отдельный человек не может из этого вырваться.

Также из слов присутствующих можно было сделать вывод, что сейчас много людей, которые приходят в монастыри и тут же их покидают. Т.е. люди не пускают корней, многие исковерканы наследием безбожного прошлого.

Это отрицательный момент в жизни любого монастыря, когда отсутствуют устои, когда нет хотя бы маленького братства или сестричества, дающего основу, которая позволяет пустить корни. Поэтому и остальное все тоже шатается и колеблется. Это очень опасное положение. С другой стороны, я не могу предложить никакого лечения, потому что понимаю, что это естественные последствия того периода безбожной власти, который пережила Россия. И хотя внешним образом он закончился, но внутри еще продолжается.

Насколько этот мир и общество больны, настолько и монашествующие будут больные на определенное время

На мой взгляд, один из самых серьезных вопросов, который стоит перед российскими монастырями, – как истребить это страшное наследие, которые отражается на всех жителях страны. Это как зараза, которую надо вытравить, но как это сделать – вопрос. Я понимаю, что сделать это необходимо, но пути выхода пока непонятны. Болеет все общество в целом – не только монашество, на котором, однако, это отражается наиболее сильно, наиболее заметно, поскольку монахи – продукты своего общества, которые не падают с луны, а являются выходцами из современного мира. Насколько этот мир и общество больны, настолько и монашествующие будут больные на определенное время.

Монастыри – это лечебницы, которые призваны лечить поступающих в них людей. Насколько монастыри будут в состоянии лечить – вопрос силы духа. Насколько в монастыре будет присутствовать Дух, настолько обитель будет способна лечить людей.

Говоря о той болезни, которая присутствует в обществе, я часто указываю на то, что по сей день в России можно наблюдать статуи кумиров прошлого – убийц и гонителей Церкви. До сих пор Красная площадь отравляется трупом, который там лежит, и это не может не влиять на людей. Понимаете, когда меня ведут по улице, которая носит имя убийцы, это влияет на меня. Я не хочу идти по такой улице. Все это – большой антидуховный груз, который висит на стране и отравляет ее изнутри. Для меня большая радость, что, гуляя по городу, дети могут видеть золотые купола, но с другой стороны они могут наблюдать совершенное противоположное: их отравляет название улицы, по которой они идут. Как это можно совмещать? Одновременно предлагается лекарство и яд – и это отражается на каждом человеке. Я иногда вынужден отправлять письма своим собратьям-архиереям по подобным адресам, но у меня не поднимается рука это сделать. Слава Богу, в Германии это истребили: нет ни одной площади или улицы с именем Гитлера. Необходима цензура, отмежевание от того безумия и страшного времени гонений. А в России наоборот: по сей день гонители прославляются. Поэтому люди, которые поступают в монастырь, больны.

На Западе люди тоже отравлены, но они болеют другой болезнью – индивидуализмом, обособленностью друг от друга. Им трудно жить в одной келье с другим человеком, более того, это уже почти невозможно. В первую очередь нужно очиститься от страшного наследия прошлого. Я не хочу никого поучать или упрекать – наоборот, я с болью говорю это. И по опыту Германии, где это истребилось в корне, я понимаю, что России еще предстоит это сделать. К сожалению, даже церковные деятели на этом пока не настаивают, и это меня удручает.

Другая боль, о которой я слышу уже не первый год, и которая выявилась на встрече монашествующих в рамках Рождественских Чтений, – это то, что многие уделяют большое внимание внешним делам в ущерб внутреннему деланию и молитве. Богослужение и келейная молитва не во всех монастырях занимает то место, которое им принадлежит по праву.

Опять-таки это происходит в силу тяжелого наследия прошлого: монахи вынуждены восстанавливать обители, церкви, то, что было разрушено. И все это пожирает огромное количество энергии и сил у тех, кто поступает в монастыри, начиная с игуменов и заканчивая трудниками. Не берусь судить (я не жил в таких монастырях), но по отдельным наблюдениям складывается впечатление, что многие и игумены и монашествующие попадают в такую колею, когда перестают осознавать важность молитвы или только мечтают о ней, не понимая, как можно соединить ежедневные заботы с истинным монашеским деланием. Это тоже в некотором роде результат болезни нынешнего общества.

Мне кажется, что в последние двадцать лет для многих на первое место вышло внешнее обустройство монастырского жития. Могу только предположить, что это происходит от желания видеть быстрые плоды при строительстве храмов и монастырских помещений. При этом, увы, теряется способность или стремление к сосредоточенной, созерцательной духовной части монашеской жизни. И в прежние времена постоянно строили, восстанавливали монастыри и храмы, но на первом месте всегда стояла молитва.

Надо молиться, чтобы мы преодолели эту стадию развития российских монастырей и опять взялись бы всецело за исконное монашеское делание.

3 февраля 2014 года, Беседа с архиепископом Берлинско-Германским и Великобританским Марком (Арндтом) Источник: www.pravoslavie.ru

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~


Вопрос: Сейчас нередко приходится слышать об оскудении решимости современных христиан всецело посвятить себя служению Богу, об уменьшении количества монашеских призваний. Вы согласны с этим?

– Монастыри всегда отражают те настроения или нестроения, которые присутствуют в окружающем обществе. Принимающие монашество уходят из современного им мира, они – его продукты. Надо радоваться тому, что после долгих лет большевистского гнета снова возрождается монашеская жизнь. Нельзя сказать, что сейчас в принципе становится меньше монахов. Если говорить о численности, то, да, их меньше, но ведь и очень небольшая в численном отношении часть народа действительно воцерковлена. Дело не в том, кто крещен и считает себя православным, хотя очевидно, что многие из людей, считающих себя таковыми, даже не крещены. Вопрос в том, насколько человек вовлечен в церковную жизнь, насколько он готов воспринять Христа всем сердцем без остатка.

В монастырях, находящихся в моем ведении, сейчас наблюдается явная тенденция возрастания численности монашествующих. Их сейчас больше, чем даже десять лет назад, и это в основном молодые люди.

20 февраля 2013 года, Беседа с архиепископом Берлинско-Германским и Великобританским Марком (Арндтом) Источник: www.pravoslavie.ru

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

Гибнущий от греха мир сегодня, как никогда прежде, нуждается в монашестве для своего спасения

Мир, лежащий, по слову Апостола, во зле (1 Ин 5, 19), никогда не понимал и не принимал сути монашеского подвига. Заявления о том, что монахи не приносят пользы обществу (например, не строят школ, не ухаживают за больными), звучат уже не первое столетие. Но говорящие так забывают, что просвещение человека без Света Божия – это служение телу без духа.

В начале прошлого века о превратном понимании монашеского служения говорил протоиерей Иоанн Восторгов: "Люди нынешнего века не понимают, не ценят, более того – осуждают монашество. Оно будто бы есть ненависть к жизни; оно есть ненависть к человеческой природе; оно есть ненависть ко всякой законной, естественной человеческой радости, и потому противоречит 'евангелию', то есть благой и радостной вести, возвещенной миру христианством – вот что слышится теперь нередко"(1).

Мир полон противоположных стремлений, интересов, течений, порожденных самоутверждающейся человеческой волей, себялюбием, славолюбием и ненасытной жаждой наслаждений. Каждый старается жить по-своему, исходя из личных интересов или убеждений. Антогонизм между людьми переходит в открытую вражду, ненависть, в борьбу за власть и материальные блага. Даже те люди, которые хотели бы изменить в лучшую сторону жестокие и бесчеловечные реалии общественной жизни, в конечном итоге делаются жертвами человеческой ненависти. Это мы можем наблюдать не только в политике и экономике, но также в науке или искусстве, а порой и в церковной жизни.

На этом фоне монашеское жительство есть поистине иная жизнь, ставящая духовное начало выше житейских интересов. Самые, казалось бы невинные, мирские удовольствия для монахов не представляют никакого интереса, потому что удовольствия эти пронизаны духом мира сего, который, по словам преп. Исаака Сирина, есть собирательное имя для всех страстей(2), "плотское житие и мудрование плоти"(3).

Суть иночества – инаковость, жительство по небесным законам, отличным от земных законов и обычаев. Иноки всегда удалялись и ныне удаляются в пустыни, из которых в наше время чудом сохранилась и процветает пустынная монашеская республика, св. Гора Афон. Иноки уходят от мирской суеты, молвы и шума. Создают целые сообщества на основах, противоположных миру. Отличаются тем, что все они друг другу братия, равные между собой.

Об этих новых, небесных законах, основанных на "знамениях небесного жития", преп. Исидор Пелусиот говорит следующее: "Царь всего премирного и земного сошел с небес и принес нам знамения небесного жития, которые и предложил заслужить в борьбе, противоположной олимпийским ратоборствам. Ибо там увенчивается тот, кто наносит удары и одолевает, а здесь удостаивается славы тот, кто принимает и терпит удары. Там восхваляется воздающий за удар ударом, а здесь подставляющий и другую ланиту восхваляется среди ангелов, потому что победою признается не отмщение, но любомудрие. Это новый закон получения венцов, потому что нов и способ борений."(4)

А преп. Макарий Египетский дает евангельское обоснование духовного единения братий: "Как члены тела, управляемые одной душой, без зависти служат друг другу, глаз не может сказать руке: «ты мне не надобна», и голова не может изречь ногам: «вы мне не нужны», а напротив, о членах тела, которые кажутся слабейшими, о тех мы более прилагаем попечения и их больше лелеем (ср. 1 Кор. 12, 21–23), – так и мы, будучи членами друг друга, как говорилось, должны поступать подобным же образом. Являясь членами друг друга, управляемые единым Духом и питаемые единым живым Словом Истины, мы должны для обретения общего покоя приводиться в созвучие любовью, простотой, добротой и радостью. Ведь для этого мы и созданы, по словам: Ибо мы Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрыя дела, которыя Бог предназначил нам исполнять (Еф. 2, 10).(5)

Этот же святой отец же уточняет условия равноангельного монашеского жительства: "Такова подлинно ангельская жизнь на земле. Ее и обозначают слова: Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли (Мф 6, 10). [Живя так], мы не превозносимся друг перед другом, но с непритязательностью, независтливостью, простотой, любовью, миром и радостью соединяемся друг с другом, считая преуспеяние ближнего своим собственным прибытком, а его немощь, слабость и скорбь – собственным ущербом. Ибо сказано: Не о себе только каждый заботься, но каждый и о ближнем (Флп. 2, 4). И таким образом, сострадая друг другу и неся бремя друг друга, особенно сильные – бремя слабых, а крепкие – бремя немощных, мы сможем исполнить закон Христов по увещанию [Апостола] Павла (Гал. 6, 2)."(6)

В гражданских обществах члены их становятся во взаимную подчиненную зависимость внешней принудительной силой. В монашеской общине различия между братиями, духовная иерархия, зависит не столько от сана и возраста, сколько от духовной зрелости. Менее опытные добровольно подчиняются руководству более опытных борцов.

Все уставы иноческой жизни ставят в основу три обета: целомудрия (безбрачия), послушания и нестяжания.

Безбрачие помогает достичь господства духа над влечениями плоти. Брачная жизнь волей-неволей через заботу о материальном благополучии семьи связывает человека с мирским обществом, по слову ап. Павла: Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви, а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (1 Кор. 7, 32-33). Дух при этом не может быть полностью свободен от житейских попечений.

Послушание освобождает человека от самолюбия и гордости – основы всегдашней борьбы между людьми, характерной для мирского общества.

Гордость или самолюбие – главный недуг нашей души с момента грехопадения, источник всех греховных страстей. Давая обет послушания, отрекаясь от своей воли, монах поражает зло в самом корне и этим облегчает борьбу со страстями. Монах, усвоивший себе добродетель послушания, легко избегает самоуверенности и самомнения.

Природа человеческая настолько повреждена, что мы неспособны к бесстрастным оценкам нашего поведения, поэтому послушник вверяет себя опытному духовному наставнику, стяжавшему дар рассуждения.

Богомудрый наставник монашества, преп. Макарий Великий, так описывает духовное преуспеяние братий в правильно устроенном монашеском общежитии, где братия пребывают в послушании, любви и согласии: "Ибо когда братия, как было сказано выше, пребывают друг с другом в любви, простоте и чистоте, тогда достигший высоких ступеней духовного преуспеяния и предающийся постоянно молитве достигает еще большего преуспеяния и [духовного] возрастания благодаря содействию и согласию братии. Равным образом и стоящий на более низких ступенях, с любовью поощряемый более совершенными, ежедневно преуспеяет, утруждаясь с радостью, и продвигается к большему [совершенству]. А если вы не так расположены друг к другу, но между вами пробуждаются ропот, упреки, клевета и превозношение друг перед другом, то и те, которые кажутся посвящающими себя молитвам и постам, не могут, вследствие несогласия и вредности своих товарищей, а также по причине собственного превозношения, стать лучше; а те, которые служат телесному покою [братий], не могут обрести благодать в своем служении вследствие ропота на подвизающихся [в молитве] и ненависти между братиями. Когда же в Теле [Церкви наблюдается] раскол, то невозможно нам получить духовного назидания и воля Божия не может совершиться в нас."(7)

Нестяжательность есть необходимое условие для стяжания бескорыстия, для твердого упования на Бога, Который заботится о всякой твари, а тем более о человеке, возложившем все упование на своего Творца. Не случайно Господь сказал: Трудно богатому войти в Царство Небесное: удобнее верблюду пройти сквозь игольныя уши, нежели богатому войти в Царство Божие (Мф. 19, 23–24). Богатство не только открывает путь к чувственным удовольствиям, но и вводит человека в худший соблазн: надеяться не на благой промысл Божий, а на свои материальные накопления. Потому Господь и заповедал: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси: и гряди в след Мне (Мф. 19, 21);взем крест (Мк. 10, 21).

Монах должен быть нищим в полном смысле этого слова. Любое корыстолюбивое стремление отвлекает от молитвы и стремления к Богу. Обнищавший ради Господа может не бояться воров, его "имущество заключается в Боге, никто сего сокровища похитить не может" (свят. Григорий Богослов).

Таким образом все три монашеских обета направлены на исцеление поврежденного грехопадением человеческого естества, на возвращение его к первозданной чистоте по образу и подобию Божию.

Нельзя не упомянуть хотя бы коротко и о двух составляющих, двух "крылах" монашеского делания – посте и молитве. Пост есть заповеданное Господом средство для борьбы с падшими ангелами, для того, чтобы совлечься ветхого человека, угасить греховное пламя страстей, которое часто тревожит дух человека и мешает ему заниматься предметами духовными. Тело со своими ненасытными пожеланиями не смеет стоять в центре внимания. Пост соответствует истинной природе человеческого духа.

Молитва же есть постоянное обращение к Богу, средство для отрешения ума от занятия житейскими делами. Она ведет к горнему миру и к осознанию своего ничтожества перед Всемогущим Творцом, перед неизреченным величием Божиим.

Совокупно пост и молитва ведут к упражнению воли в делании добра, к преодолению суетных и похотливых пожеланий плоти и себялюбивых влечений духа.

Нетрудно проследить отличие монашеских обетов от господствующих в современном обществе потребления ценностей:
обет нестяжательства противостоит стремлению к безудержному потреблению материальных благ;
обет девства – вседозволенности в отношениях полов;
обет послушания – ничем не ограниченной "свободе личности", стремящейся к самоутверждению любой ценой.

Однако монашеские обеты и законы общества кажутся взаимнопротивоположными и друг друга исключающими только на первый взгляд. На самом же деле их можно рассматривать как друг друга восполняющие и дополняющие при одном необходимом условии: общество дожно осознавать себя именно как общество христианское.

Ведь миряне при крещении дают столь же строгие обеты, только в более общей форме: крещаемый обещает отречься от сатаны и всех дел его, и всех аггелъ его, и всего служения его, и всей гордыни его и сочетаться Христу веруя Ему, яко Царю и Богу.

Господь наш Иисус Христос завещал всем Своим последователям: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 19–21). Не можете Богу работати и мамоне – сказано всем христианам, а не только монахам.

Монах обещает Богу целомудренную безбрачную жизнь. Но целомудрие призван хранить и мирянин в браке.

И так мы видим, что монашеские обеты – это только лишь повторение, уточнение и углубление обетов крещения. Не следует забывать и о том, что церковный Устав предписывает мирянам пост не намного менее строгий, чем монахам; непрестанная молитва также заповедана всем без исключения христианам (1 Фес. 5, 18).

Однако столь же очевидно и то, что в наше время уровень благочестия в миру настолько низок по сравнению с древними временами, что мирянам жизненно необходим пример точного соблюдения евангельских заповедей и церковных канонов. Такой пример они могут найти в монастырях. 

Общество сможет, наверное, как-то жить и без монашества, но без монашества оно будет лишено духовного стержня. А без духовного стержня неизбежно обнищает духовно и душевно, несмотря на все материальное благополучие.

Один из современных наставников монашества так пишет о бедственном состоянии погрязшего в плотских и душевных страстях современного человечества: "Молодежь теперь отличается страшным расслаблением, необыкновенной леностью, праздностью, слабоволием и малодушием. Мы привыкли с детства делать только то, что нам интересно, только развлекаться; только прислушиваясь к своим душевным страстям, выискиваем приятное и желанное, спешим напитать их. Разбалованные, рано испробовавшие все приятное и пресыщенные всеми вкусами, мы привыкли из жизни выбирать и вкушать только сладкие изюмины – самые острые и яркие ощущения, делать только то, что ощутительно услаждает и увлекает. Всякий же однообразный, обыденный труд, всякое усилие над собой, борьба с собой, соблюдение каких-либо обязанностей, порядков, все что требует собранности, воли, целенаправленности, постоянства, – кажутся нам пленом, насилием над нашей личностью, тюрьмой, ужасом. Когда наша молодежь говорит о "свободе", надо понимать здесь свободу не делать над собой никаких усилий, свободу плыть по течению – куда бы то ни несло. Работать, устраивать дом, кормить себя, содержать семью – это для нас смерть, это конец всему, на это нет никаких сил, никакого желания. Но плотские удовольствия так вожделенны, так неотразимо желанны, что грешить молодежь готова ежечасно. Поэтому молодых семей мало, тем меньше таких, где хранится верность супружеству, где усердно заботятся о детях. Большинство молодых людей – и среди верующих – теперь не стремится к семейной жизни, боясь житейских трудностей, но и устоять против блудной брани, находясь в миру, не могут... Иные молодые люди по слабохарактерности просто гибнут в миру: спиваются, порабощаются всецело наркотикам, разврату, враждуют с ближними, ввязываются в скандальные истории, совершают преступления и никак не могут исправиться. Очень много теперь таких, еще совсем молодых и только начинающих жить людей, но уже страдающих старческим расслаблением, апатией, безвкусием ко всякого рода мирной житейской деятельности, разивших вкус только к греховному, сладострастному, азартному, ко всему, что убивает душу, а иногда и тело"(8).

В монашестве же личность развивается совсем в ином направлении, и на этом пути она обретает истинную свободу – свободу во Христе. Нестяжательность освобождает человека для истинного стяжательства, а именно стяжания Духа Святого. Девство (безбрачие) освобождает телесные и душевные силы человека для духовного делания. Уединенная жизнь в послушании исцеляет страсти и приводит к смирению.

Монахи, уходящие в пустыню, например, на Афон, не осуждают мир, но осуждают себя и осознают свою немощь. Они уходят от соблазнов, чтобы обрести прощение грехов и спасение души.

Важно помнить, что путь спасения это не что иное, как заповеданный Господом путь совершенства и святости: Будите убо вы совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5, 48). Ибо не призвал нас Бог к нечистоте, но к святости. (1 Фес. 4, 7). Монашеская же жизнь есть сознательное, сосредоточенное и бескомпромиссное следование этим путем, самоотверженное следование за Подвигоположником Христом:

"Грехопадение человека, с одной стороны, и искупление его Спасителем, с другой, – вот грани монашества в области догмата. Оно желает войти в подвиг Христов, оно исходит ко Христу, вне градов, поношение Его нося на себе, оно берет ношу Христову и желает теснее прибавиться к Его искупительной жертве и служению ...

Любовь к бессмертной красоте добродетели, с одной стороны, и боязнь греха, с другой, – вот грани монашества в области нравственной жизни. А над всем сим – любовь к Богу и любовь к гибнущему от греха миру, в том смысле, чтобы избавить его от греха, привести к Богу, к познанию Истины и спасения, – вот сущность монашества"(9).

Гибнущий от греха мир сегодня, как никогда прежде, нуждается в монашестве для своего спасения.

Иго безбожной потребительской идеологии, которая все более настойчиво воцаряется ныне в Западной Европе, искореняя исконные христианские ценности и опустошая души, вполне может быть сравнимо с положением христианства в России прошлого века под коммунистическим игом. Неудивительно, что в наше время православные монастыри в Германии, Франции и других странах все больше привлекают мирян как спасительные очаги Православия. Но опыт, который сохранил Афон, ничем не может быть заменен – это единственное место на земле, удел Пресвятой Богородицы, где монашество в течение долгих веков развивалось непрерывно, где столетиями копились уникальные духовные сокровища. Монашество и мир, Афон и Европа не должны быть противоположными, противоборствующими силами, но – друг друга восполняющими и обогащающими. Монашеская республика Афон и современная Европа должны дополнять друг друга, поскольку без монашества общество будет лишено духовной основы. Поэтому мы все, монахи и миряне, призваны беречь Афон, призваны общаться друг с другом и черпать из этого общения духовные силы на пути ко спасению.

Примечания
1 Прот. Иоанн Восторгов. Из слова в праздник Успения Пресвятой Богородицы в Уссурийском Свято-Троицком Николаевском монастыре, на Дальнем Востоке, 15 августа 1913 года. О монашестве: четыре поучения протоиерея о. Иоанна Восторгова / И. И. Восторгов. Шмаково, 1913. То же. М.: ГПИБ : Моск. Благотвор. Братство Св. Равноапостол. князя Владимира, 1991.
2. Преп. Исаак Сирин. Слово 2, стр. 17. Цит. по: "Иже во святых отца нашего Исаака Сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископом христолюбивого града Ниневии, Слова подвижнические". Москва, 1854.
3 там же, стр. 18.
4 Преп. Исидор Пелусиот. Письмо Аммонию (216). На слова: биющему тя в десную ланиту подаждь и другую (Лк. 6, 29). Творения святых Отцев в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии. Т. 35. М., 1859.
5 Преп. Макарий Египетский. Великое Послание, XI. 3; перевод Доктора церковной истории, профессора А. И. Сидорова (Творения древних Отцов-подвижников. М.: «Мартис», 1997.).
6 Указ. соч., XI. 5.
7 Указ. соч., XI. 7.
8 Архимандрит Лазарь. О монашестве, М. 1995, с. 18.
9 Прот. Иоанн Восторгов. Из слова в праздник Успения Пресвятой Богородицы в Уссурийском Свято- Троицком Николаевском монастыре, на Дальнем Востоке, 15 августа 1913 года.

Доклад Архиепископа Марка на конференции посвященной Афону в г. Веймар (23-25 июня 2012 г.)

Источник: Радонеж

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

Христианские ценности в современной Европе.

Вопрос: Когда в прошлом году я был у Вас в монастыре Иова Почаевского, то разговорился с одним из насельников. В конце разговора я спросил его, как мне пройти к вокзалу. Его ответ меня поразил. Он сказал, что, находясь в монастыре уже около десяти лет, он лишь два раза выходил за его стены, так что плохо знает этот район. Ваша обитель живет очень напряженной духовной жизнью. Первое, что поражает, когда оказываешься там, — контраст между буржуазным Мюнхеном и суровой аскетичной атмосферой монастыря. Как Вам удалось сформировать и сохранить такой уклад монашеской жизни?

— В свое время я ушел из мира не для того, чтобы стать епископом, а из любви к молитвенной и уединенной жизни. Образцом для меня всегда служили афонские монастыри. Я стал ездить на Афон в период своей преподавательской деятельности в университете. Пользуясь преимуществами рабочего графика, я проводил на Афоне по нескольку месяцев в году и даже хотел принять там постриг. Но это было время, когда в Греции правили «черные полковники». И в соответствии с действовавшими нормами для тех, кто не родился в Православии, путь на Афон был закрыт. Моему желанию не суждено было сбыться, но уклад афонских монастырей стал для меня тем идеалом, которым я руководствовался при создании нашей обители. В центре нашей жизни находится молитва. Примерно восемь часов в день мы проводим в храме, еще несколько часов — на келейной молитве. Это определяет внутренний ритм монастырской жизни и отношение к внешнему миру. Также у нас есть мастерские по изготовлению церковной утвари, небольшая типография. Но все это вторично по отношению к молитвенному деланию.

Вопрос: Недавно Святейший Патриарх призвал настоятелей монастырей обращать особое внимание на богословское образование насельников. Как обстоит дело с образованием в Вашей обители?

— Богословское образование для монаха — это очень важно. И мы следим за тем, чтобы наши насельники имели возможность его получить. Часть братьев окончила теологический факультет Мюнхенского университета, где есть православное отделение. Наш иеродиакон окончил Сретенскую семинарию. Сложнее ситуация с женским монастырем. Он находится далеко от города, и монахиням сложно добираться до университета.

Вопрос: Нашу цивилизацию называют постсекулярной. Забвение традиционных ценностей, духовный и нравственный релятивизм, размывание границ между добром и злом, которыми она характеризуется, представляют серьезную опасность для духовной жизни человека. Каково, на Ваш взгляд, должно быть правильное отношение христианина к окружающему миру? В чем выражается аскеза для современного православного христианина?

— Мы, и прежде всего юное поколение, должны учиться отстаивать свои принципы, сохранять свое собственное христианское «я», несмотря на общую атмосферу потребительского общества и давление внешнего мира. При этом не следует впадать в состояние вражды с окружающими людьми. Можно просто спокойно объяснить свою позицию. Например, когда я был преподавателем в университете, меня очень часто приглашали в гости в пятницу вечером. Я всегда, шутя, говорил: «Если хотите, чтобы я не пришел, скажите, что я должен есть все, что вы поставите на стол». И никаких возражений это не вызывало. Все привыкли к тому, что я не ем мяса. Когда человек правильно, без агрессии преподносит свою точку зрения, люди это принимают. Когда же он ставит себя в положение «вы такие-сякие нечестивцы, а я весь из себя христианин», это наносит духовный вред и ему, и другим людям. Определенные проблемы возникают во время празднования Рождества по западному календарю. В Германии это центральный праздник. И в наших смешанных семьях порой возникают разногласия. Мы постимся, а другие разговляются. В этом случае я говорю: разделите с вашими близкими их радость о родившемся Христе, ешьте все, что дадут, только воздерживайтесь от мяса. А вот что касается Великого поста, то в это время сейчас постятся даже многие неверующие люди.

Вопрос: Что в современном культурном контексте является христианским свидетельством миру?

— Христианин свидетельствует о своей вере тем, что он не опускает молитвы, постится, а в жизни руководствуется евангельскими заповедями. Не следует навязывать свои взгляды другим, ставить себя в позу учителя. Но христианин должен быть готов заявить о своей позиции, если его об этом спросят.

Вопрос: Какова Ваша позиция по вопросу о взаимосвязи таинств исповеди и причастия? В ряде Поместных Церквей практика исповеди перед причастием не является обязательной.

— На мой взгляд, отделять исповедь от причастия неправильно. Но если человек причащается часто, то он может исповедоваться не каждый раз, подходя к Чаше. В наших монастырях мы делаем так: монашествующие исповедуются раз в неделю, а причащаются три раза. На приходах я считаю правильным, чтобы человек причащался три-четыре раза в месяц. При этом люди, как правило, сами хотят исповедоваться каждый раз перед принятием Святых Христовых Таин.

Другое дело — Страстная седмица, когда причащаются практически все. Наше духовенство просто физически не успевает исповедовать всех причастников. Поэтому тем, кого я хорошо знаю и кто регулярно исповедуется, я могу сказать, что начиная с Лазаревой субботы и до Пасхи необязательно подходить к исповеди, если в том нет острой необходимости.

Вопрос: Вы недавно вернулись со Святой земли. Какое место в духовной жизни христианина занимает паломничество?

— Паломничество освежает христианскую жизнь. Когда человек соприкасается со святынями, он острее воспринимает потребность в молитве и посте, внутренне обновляется. Это очень важно. Всегда полезно посмотреть, как молятся другие люди, как проходит церковная жизнь в другой стране, другой епархии. Это помогает сохранить свежесть восприятия и ощутить широту и многообразие христианского мира.

Вопрос: На праздновании юбилея Вашей хиротонии Вы упомянули, что Вам еще многое предстоит сделать. Что Вы могли бы назвать приоритетом в своей деятельности сегодня?

— Мой приоритет сегодня — это молодежь. Я хочу сохранить нашу молодежь для Церкви. Для этого нужно приложить много усилий. Современная молодежь живет порой совсем другими интересами, потребностями, мотивациями, чем молодые люди моего времени. Многое мне просто трудно понять, хотя я стараюсь быть открытым для общения. Поэтому я постоянно призываю духовенство нашей епархии уделять молодежной работе особое внимание. Нужно помнить, что мы живем не для себя, а для будущего.

Фрагмент интервью архиепископа Берлинско-Германского Марка - ЖМП № 4 апрель 2013 (19 апреля 2013 г).

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

Советы ищущим монашества

Почему сегодня в монастырь приходят не от бедности, а от комфорта, как выбрать себе обитель, кого из отцов читать, как монахам обращаться с родителями, можно ли пользоваться интернетом и почему не стоит назначать молодых иеромонахов на приходы, рассказывает архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский МАРК (АРНДТ).


Вопрос: Сейчас больше или меньше людей хотят выбрать монашеский путь, чем раньше?

– Нельзя точно сказать, больше или меньше. Я думаю, что сам контингент наших верующих другой, чем он был двадцать или тридцать лет назад. Теперь мы в целом имеем большее число верующих, соответственно его росту возрастает и число монашествующих. Наверное, в то время, когда люди живут в бедноте, они не настолько склонны к монашеству, как в то время, когда они живут в полном довольстве. Человек может легче отказаться от того, что он имеет, чем от того, что он не имеет.

Вопрос: Что сегодня ожидают от монашества те, кто к нему приходит? В чем разочаровываются?

– Труднее всего – не только в наше время, а во все времена,– это послушание, отказ от своей воли. Оно воспринимается с бОльшим трудом, более остро в наше время, когда человек живет в полном довольстве, когда в материальном мире все у него есть. Когда никакой нужды нет, то приходится отказаться от всего этого внешнего блеска, что, как мы говорили, не так уж сложно. Но главное – от своеволия. Вот это самое трудное.

Вопрос: Можно ли учиться монашеству по книгам?

– Книги могут помогать, могут наводить, но помимо опыта нет другого пути, чтобы познакомиться с какой-нибудь отраслью жизни по-настоящему.

Вопрос: Что бы вы порекомендовали читать новоначальным монахам в наши дни?

– Прежде всего древних отцов: святого Макария Египетского, Антония Великого. Есть, конечно, и более современные руководства, скажем, святого Игнатия (Брянчанинова), которые помогут найти правильный путь. Но это не даст возможности обойтись без личного руководства

Вопрос: Как выбирать себе монастырь?

– Тут надо различать между страной, где есть множество монастырей, и странами, где нет даже одного. У нас в Германии много лет не было женской обители. Мы посылали своих кандидаток то в соседнюю Францию, то в Святую Землю.

Потом нам пришлось открыть свой женский монастырь, потому что собралось несколько женщин, которые никуда не могли уехать из Германии. Таковы были внешние условия, которые привели к этому.

Здесь выбор не такой легкий, как это казалось бы, как это, наверное, бывает в России, Сербии или Греции.

Поэтому нельзя поставить общего правила. Многое зависит и от духовника монастыря. Скажем человек приехал паломником в какой-то монастырь, ему там понравилось. Он имеет возможность просто привыкать к тому монастырю, где ему понравилось, но у него есть возможность познакомиться и с другими монастырями, с их уставом, их жизнью, выбрав в конечном итоге тот, который ему подходит больше всего.

Я всегда советую познакомиться с разными монастырями. Один монастырь может иметь такое правило, которое не каждому подходит и есть, слава Богу, много разных уставов. Человек должен выбирать именно то, что ему кажется подходящим.

Вопрос: Раньше были многодетные семьи, и, если молодой человек или девушка хотели монашества, они могли легко оставить своих родителей на попечении братьев и сестер. Сегодня родители остаются фактически одни. Как быть?

– Есть семьи, где духовная жизнь течет настолько естественно, что они с легкостью соглашаются с тем, чтобы сын или дочь ушли в монастырь. Есть другие семьи, где это просто шок. Они с этим смиряются с большим трудом.

Никак нельзя здесь обобщать: есть самые разные пути. На днях в Сербии я слышал о таком случае: отец с братьями пришел, чтобы "освободить" своего сына из монастыря, я знал и раньше такие случаи. Так что это нередкое явление.

С другой стороны есть такие семьи, которые полностью сочувствуют выбору своих детей. По моему опыту, нет существенной разницы, большая это семья или маленькая.

Вопрос: А что делать, если родители остались в миру, потом они состарились и заболели. Получается, под монашество их ребенка все равно закладывается бомба: не придется ли ему однажды по крайней мере на время выйти в мир, чтобы ухаживать за ними?

– Здесь, в нашем обществе почти никто не остается без присмотра. Главное, это духовная связь, но при этом я не требую от монашествующих, чтобы они полностью разорвали и другие связи с родителями или с ближними и в разной мере позволяю им сохранять их: по телефону, письмами, как удобнее.

Ведь есть и другая проблема. Бывает, родителей настолько огорчает уход их ребенка, тем более единственного, в монастырь, что они сами прекращают всякое общение. Или превращают его в какую-то каторгу: настоящего общения уже не остается, а присутствуют лишь суровые требования вернуться назад или формальное "здравствуй, как дела".

При этом в целом мы благословляем ездить к родителям, посещать их. Бывают даже случаи, когда монашествущий посылается домой на какое-то время, чтобы он ухаживал за родителями. Тут есть самые разные варианты, которые в основном зависят от зрелости самого монашествующего.

Вопрос: Как такой монах сохраняет связь с монастырем?

– Все зависит от того, на какой срок он уезжает из монастыря. Обычно в таких случаях он приезжает время от времени и сохраняет связь со своим духовником по телефону или по электронной почте.

Вопрос: Насколько монах может быть активным в интернете? Можно ли давать духовные советы через интернет?

– Какие-то советы можно давать, но в виде исключения из правил. В целом, конечно, нужен личный контакт. Мы можем пользоваться современными средствами, но должны следить, чтобы они нас не поглощали. Интернет не изменил ситуацию принципиально. Скажем, когда люди имели главным средством массовой информации, они также должны были учиться выключать его. Также было с телевизором.

Монашествующие пользуются интернетом только в меру их послушания. У нас в монастыре типография, и монахи нуждаются в том, чтобы принимать документы по электронной почте, приводить их в порядок, делать верстку.

Однако я всегда настаиваю на том, чтобы они пользовались им в ограниченной мере. Все остальное затягивает, и потом уже не отпускает человека, лишая его свободы.

Вопрос: Насколько решительным нужно быть в стремлении монашества. Какие усилия нужно прикладывать самому, а где ждать осуществления промысла Божия о тебе, какого-то знака свыше?

– Я лично никогда не уговариваю человека принять монашество, наоборот скорее советую откладывать и проверять себя. Я ожидаю, пока человек не будет однозначно убежден, что без монашества не сможет дальше жить. Если же человек имеет сомнения, то я советую отойти в сторону, проверить себя еще раз, а потом снова прийти.

Слишком это ответственный шаг, так же, как и женитьба, кстати. У нас сегодня, к сожалению, все иначе. И монашество и брак воспринимают как нечто преходящее: попробовал, не понравилось, ушел. Я этого не принимаю и настаиваю на четкой проверке себя каждым кандидатом.

Помимо этого мы достаточно долго держим людей в послушниках и иноках. Если кандидату свыше 25 лет, то он остается в нашем монастыре Прп. Иова Почаевского в Мюнхене трудником минимум 1 год, послушником - 3-4 года, в качестве инока 5-7 лет, в зависимости от зрелости.

Вопрос: Есть мнение, что у тех, кто имеет настоящее призвание к монашеской жизни, не бывает раздвоенности – принять постриг или вступить в брак. Разделяете ли Вы его?

– Все зависит от того, насколько человек духовно созрел для того или иного. Только духовник может определить, насколько человеку может подходить монашеская жизнь. Каждый случай индивидуален. У нас были совсем молодые люди, которые четко знали, к чему они стремятся, и были пожилые, которые не были уверены в своем желании пострига и которых мы не могли принять.

Вопрос: Как готовиться к монашеству в миру, до трудничества в монастыре?

– Я советую себя проверять: насколько ты готов к монашескому распорядку дня. Вставать среди ночи почитать Полуночницу, потом опять ложится, или читать ее рано утром, поститься еще до принятия пострига. Но мера подвига каждого человека зависит от его индивидуальных возможностей.

Вопрос: Что Вам дал постриг?

– Я принял постриг как осуществление своих чаяний. Я шел к нему восемь лет. Я никогда не отчаявался и даже не сомневался в своем выборе.

Вопрос: Вы знали прп. Иустина (Поповича). Что он говорил о современном монашестве?

– Покойный отец Иустин смотрел на нас, разъезжающих по всему миру, и называл нас jet-set монахи (от англ. jet - самолет, также jet-set принято называть светское общество, людей перемещающихся по миру от одного фешенебельного места к другому, "тусовку" – ред.). А так он считал, что монашество при разных внешних формах по сути всегда останется неизменным.

– В России, особенно в 1990-х гг., нередко возникала такая ситуация: открывалось много храмов, молодых монахов вскоре после пострига рукополагали и назначали на приход. Технически это было удобно: у них нет семьи, и они могут посвящать все свое время только восстановлению храма, их можно назначить туда, где священнику с женой и детьми придется слишком тяжело. Но в этом есть и другая сторона молодой человек, только-только давший обеты нестяжания, целомудрия и послушания, оказывался один на один с миром и всеми его соблазнами. Есть ли такая проблема в Германии?

– В России это делается, конечно, из-за нужды в священниках на приходах. У нас тоже была такая ситуация в 1950-60-е гг. (владыка Марк сам 5 лет служил на приходе в Висбадене, будучи иеромонахом, а затем архимандритом – ред.). Но мы всегда осознавали, что это ненормально, неестественно и неправильно. Вот поэтому в дальнейшем я эту практику совершенно прекратил. В моей епархии нет ни одного иеромонаха на приходе. Нет даже того, чтобы иеромонах жил в монастыре, а на приход приезжал служить. И слава Богу! Если человек поступил в монастырь, то он оставляет мир и не должен возвращаться в него.

Вопрос: Является ли священство необходимым условием для занятия административных должностей в монастыре?

– Игумен обычно имеет сан священнослужителя, и это имеет основания в русской традиции на протяжении уже нескольких сотен лет. Все другие должности в монастыре может совершенно спокойно занимать простой монах.

Вопрос: В России в православных СМИ обсуждался вопрос, не перенять ли практику монашеских орденов с четким управлением и задачами. Как Вы считаете, было бы полезно?

– Не думаю. Введение орденов - это излишняя регламентация монашеской жизни. Западное монашество уже очень давно связано с различными орденскими школами. С одной стороны они весьма разнообразны, с другой каждая из них несравнимо более регламентирована, чем православное монашество. Ты приходишь в один бенедектинский монастырь, как в другой, а у нас каждый монастырь имеет свои особенности. Мы рассматриваем как плюс свободу для индивидуального подхода каждого монастыря.

Вопрос: Как монастырям сохранить молитвенность при том, что им приходится заниматься большой социальной работой?

– Главное в монашестве – служение Богу в той форме, как оно практикуется в том или ином монастыре. Оно может иметь более литургический или более практический характер. Подходы могут различаться. Есть монастыри, которые в большой мере посвящают свою жизнь внешнему служению, а есть такие, которые его ограничивают. У нас, в монастыре прп. Иова Почаевского, все основано на богослужебном порядке.

Вопрос: Какие в Германии сегодня отношения между государством и монашеством?

– В целом, мне кажется, в Германии и в государстве, и в обществе еще сохранилось уважение к монашеству. Оно, к сожалению, уходит, потому что православного монашества почти нет, нас очень мало. Представьте себе, из всех Поместных Православных Церквей имеет здесь свои монастыри лишь Русская Церковь.

В католичестве остались единицы монахов, которые живут в огромных древних обителях и пытаются их сохранить, фактически сделавшись дворниками (в июне в Баварии были выставлены на продажу здания католического монастыря XII-XV вв. – ред.).

Монашество не бросается в глаза и следовательно не может сохраняться уважения. Дети уже не знают, что это за странные фигуры в длинных черных одеяниях, которые проходят мимо.

Справка:
Стать монахом, владыка Марк (в миру Михаэль Арндт, родился в 1941 г., присоединился к Православию в 1964 г.) решил в Гейдельбергском университете, где изучал древнерусскую литературу и прочитав творения русского святого нестяжателя и делателя иисусовой молитвы – прп. Нила Сорского. После окончания университета он нашел работу в университете, а отпуск старался проводить на Афоне.

Там он встречался со старцами и опытными в монашеской жизни духовниками. Одни из них были бывшими белыми офицерами, которые после гражданской войны ушли на Святую Гору и не приняли советскую власть. Другие приехали из СССР, как иеромонах Авель (Македонов, впоследствии архимандрит Рязанского Иоанно-Богословского монастыря)

С осени 1973 г. будущий владыка учился на богословском факультете в Белграде, который окончил в 1979 г. Личное знакомство с находящимся тогда в опале в монастыре Челие архимандритом Иустином (Поповичем), ныне прославленным в лике святых, ввело его в тесный круг учеников этого сербского подвижника и богослова иеромонахов Иринея (ныне епископа Бачского), Амфилохия (ныне митрополита Черногорского и Приморского), Афанасия (Евтича, ныне епископа на покое).

Был рукоположен во диакона в 1975 г. Вскоре прекратил преподавательскую деятельность по церковнославянскому и древнерусскому языкам и литературе в университете города Эрлангена, а также научно-исследовательскую работу, ради принятия монашеского пострига, который состоялся летом 1975 г. в Лесненском монастыре под Парижем.

Через три дня после пострига отец Марк был рукоположен во иеромонаха с назначением на должность заместителя настоятеля русской церкви в г. Висбадене. Летом 1976 г., по постановлению Архиерейского Синода, возведен в сан архимандрита.

Монашеский постриг и рукоположение совершил архиепископ Павел (Павлов; +1995 г.), тогда епископ Штутгартский и Южно-Германский.

Архимандрит Марк окормлял три прихода — Висбаден, Дармштадт и Саарбрюккен. Заботился о сохранении царских храмов в Германии, о русском кладбище около храма в Висбадене, где совершал полный круг монастырских богослужений и где стал обучать потянувшееся к нему молодое поколение, а сам продолжал изучать богословие, сдавая экзамены в Белграде.

После кончины архиепископа Сиднейского и Австралийско-Новозеландского Феодосия Архиерейский Синод назначил на вдовствующую кафедру Преосвященного Павла, викария Берлинской и Германской епархии.

На место Преосвященного Павла, с титулом Мюнхенского и Южно-Германского, был назначен архимандрит Марк.

Архиерейская хиротония была совершена 30 ноября 1980 г. в Знаменском кафедральном соборе при Архиерейском Синоде в г. Нью-Йорке. Хиротонию возглавил Первоиерарх РПЦЗ митрополит Филарет (Вознесенский; +1985 г.) в сослужении архиепископов Монреальского и Канадского Виталия (Устинова, впоследствии Первоиерарх РПЦЗ; +2006 г.) и Западно-Американского и Сан-Францисского Антония (Медведева; +2000 г.); епископов Сиракузского и Троицкого Лавра (Шкурлы, впоследствии Первоиерарх РПЦЗ; +2008 г.), Сиднейского и Австралийско-Новозеландского Павла и Манхэттенского Григория (Граббе; +1995 г.).

После хиротонии владыка Марк переезжает с немногочисленной братией в монастырь преподобного Иова Почаевского в Мюнхен. Обитель восстанавливается и перестраивается. С 1981 г. здесь начинает выходить «Вестник Германской епархии», создается книжное издательство, выпускающее литературу на русском и немецком языках, налаживается производство свечей и ладана. Монастырь живет по афонскому уставу.

Осенью 1982 епископ Марк, ввиду тяжелой болезни архиепископа Филофея (Нарко), принимает титул епископа Берлинского и Германского, продолжая жить в мюнхенском монастыре, откуда и управляет Германской епархией.

В середине 80-х годов назначен управляющим Великобританской епархией и Александро-Невским приходом в Копенгагене.

В 1997 г. назначен наблюдающим за делами Русской духовной миссии в Иерусалиме.

В 1993-1997 гг. возглавлял процесс диалога между двумя русскими православными епархиями (Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви) в объединенной Германии. С 2000 г. — председатель Комиссии по вопросам единства Русской Церкви, с 2003 г. — председатель Комиссии Русской Зарубежной Церкви по переговорам с Московским Патриархатом.

Источник: журнал о православной жизни "Нескучный сад" (18.07.2013)

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~.~