По мере того, как мир отступает от христианской веры, становится очевидным, что жизнь христиан все больше и больше будет похожей на жизнь в языческом обществе, - как было в первые века по Рождестве Христовом, когда под самыми разными предлогами воздвигалось гонение на христиан.

Принадлежащего всем права просим мы, чтобы не преследовали нас ненавистью и не наказывали за то, что мы называемся христианами — ибо какое отношение нашего имени к преступлению? Но пусть судят нас по тому делу, за которое кто-нибудь позовет на суд, и либо отпускали нас, когда оправдаемся от обвинения, либо подвергали наказанию, если доказано наше преступление, — не за имя (потому что нет ни одного христианина-преступника, если только он нелицемерно держится этого учения), а за преступление.

Я осмелился раскрыть пред вами наше положение, чтобы из этой речи вы узнали, что мы страдаем вопреки справедливости, вопреки всякому закону и здравому разуму, — и умоляю вас обратить сколько-нибудь внимания и на нас, чтобы, наконец, клеветники перестали подвергать нас смерти.

Ибо не в том дело, что враги наши посягают на нашу честь или отнимают у нас какое-либо другое большее благо, — мы презираем эти блага, хотя для многих они кажутся достойными забот, так как мы научены не только бьющему не воздавать тем же и не судиться с теми, кто нападает на нас и грабит, но и подставлять для удара другую часть головы тем, кто ударит по щеке, и отдавать верхнее платье тем, кто отнимет нижнее (см. Лук. 6:39; ср. Мф. 5:39-40). Но когда отдадим деньги, хотят лишить нас самой жизни, взводя на нас множество преступлений, которые и не приходили нам даже и на мысль.

Конечно, если кто может обличить нас в великом или малом преступлении, мы не просим избавить нас от наказания, но признаем справедливым нести наказание, как бы ни было оно сильно и жестоко.

Впрочем, предоставляю вам прочитать книги, и тщательно исследовать в них заключающиеся пророчества, чтобы, по надлежащем обсуждении, вы могли отвратить гонения на нас.

Не удивляйтесь, что я подробно излагаю наше учение: я хочу, чтобы вы не увлекались общим безрассудным мнением, и могли знать истину. И самыми правилами, которыми мы руководствуемся, правилами, который не от человека происходят, но изречены и преподаны Богом, мы можем убедить, не почитать нас за безбожников. Какие же эти правила, в которых мы воспитываемся? «Говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, молитесь за гонящих вас: да будете сынами Отца вашего, Который на небесах, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и благими и посылает дождь на праведных и на неправедных» (Мф. 5:44–45).

У нас вы найдете людей необразованных, ремесленников и стариц, которые, правда, не в состоянии доказать пользу нашего учения словом, но делом подтверждают его нравственную благотворность. Они не слова затверживают, но совершают добрые дела; не ударяют, когда их бьют; не жалуются в суде, когда отнимают у них имение; подают нуждающимся, и любят ближнего, как самих себя.

Стали ли бы мы соблюдать себя в такой чистоте, если бы мы не признавали, что Бог бодрствует над человеческим родом? Конечно, нет. Но так как мы веруем, что отдадим отчет во всей настоящей жизни Богу, сотворившему и нас и мир, то мы избираем жизнь воздержную, человеколюбивую и уничиженную, — зная, что хотя бы нас лишали жизни, здесь не можем потерпеть никакого зла, которое бы сравнилось с благами, нам уготованными там от Великого Судии за кроткую, человеколюбивую и скромную жизнь.

Те, которые образцом всей жизни имеют Бога, — так чтобы каждый из нас был пред Ним чистым и неукоризненным, — те и в мыслях никогда не допустят ни малейшего греха. Ибо если бы мы были убеждены, что существует одна только настоящая жизнь на земле: то еще можно было бы подозревать, что мы служим плоти и крови, или предаемся корыстолюбию и сладострастию; но так как мы знаем, что Бог и ночью и днем присущ нашим мыслям и словам, что весь Он — свет и видит находящееся в нашем сердце, то мы также убеждены, что, оставив настоящую жизнь, будем жить другою жизнью, лучшею здешней, небесною, а не земною, — ибо будем пребывать у Бога и с Богом, неизменными и бесстрастными душою, не как плоть, хотя и будем иметь плоть, но как небесный дух, — или если мы увлеклись грехом вместе с другими, нас постигнет жизнь худшая, в огненных мучениях; ибо создал нас Бог не как овец или скотов, не понапрасну и не для того, чтобы мы погибли и уничтожились. Поэтому-то невероятно, чтобы мы добровольно грешили и подвергали себя наказанию великого Судии.

Мы так далеки от преступлений, что нам не позволено даже смотреть с вожделением. «Кто смотрит на женщину, говорить (Господь наш), с вожделением, уже прелюбодействовал в сердце своем» (Мф. 5:28). Итак, о тех которым непозволительно употреблять зрение ни на что больше того, на что Бог сотворил глаза, чтобы т. е. они были для нас светом, — которые считают сладострастный взгляд за прелюбодеяние, так как глаза устроены для другого назначения, — и которые ожидают суда даже за мысли: о тех можно ли думать, что они ведут развратную жизнь? Мы смотрим не на законы человеческие, от которых может укрыться иной злодей, — наше учение богооткровенное, — у нас есть закон, который повелел соблюдать величайшую непорочность между нами самими и ближними. Поэтому, смотря по возрасту, иных мы считаем сыновьями и дочерями, других братьями и сестрами, и престарелым отдаем честь как отцам и матерям. Кого мы называем братьями и сестрами и прочими родственными именами, о тех мы весьма заботимся, чтобы тела их оставались неповрежденными и нерастленными. Еще слово говорить нам: «если кто повторить целование, потому что это нравится ему», то согрешает; и прибавляет: «итак, с величайшею осторожностью должно быть употреблено лобзание или лучше приветствование, чтобы оно не лишило нас вечной жизни, если хоть сколько-нибудь будет осквернено помышлением».

Посему, имея надежду вечной жизни, мы презираем здешние житейские дела и даже душевные удовольствия. И жену каждый из нас, которую он взял по установленным у нас законам, имеет только для деторождения. Как земледелец, бросив в землю семена, ожидает жатвы и больше уже не сеет, так и у нас мерою пожелания служить деторождение. Между нами найдешь даже многих и мужчин и женщин, которые состареваются безбрачными, надеясь теснее соединиться с Богом. Если жизнь девственная и целомудренная более приближает к Богу, а худой помысл и пожелание удаляет от Него: то мы, избегая худых помыслов, тем паче избегаем таких дел. Ибо наше богопочтение состоит не в заботе о словах, но в доказательствах и учении делами: нужно или оставаться таким, каким кто родился, или вступать в один брак, ибо второй брак есть прелюбодеяние под благовидным предлогом. «Кто разведется, говорить (Господь), — с женою своею, и женится на другой, тот прелюбодействует» (ср. Лк. 16:18; Мф. 19:9), не позволяя ни отпускать ту, которую кто лишил девства, ни жениться на другой. Отступающий от первой жены, хотя бы она и умерла, есть прикровенный прелюбодей, как потому, что преступает распоряжение Божие, ибо в начале Бог сотворил одного мужа и одну жену, — так и потому что разрушает самую тесную связь плоти с плотью, происшедшую чрез половое совокупление.

Таковы-то наши правила, наши нравы. О, для чего мне говорить, о чем лучше умолчать? Мы слышим пословицу: «блудница укоряет целомудренную». Ибо те, которые устроили торжище блудодеяния и предлагают юношам гнусные пристанища всякого постыдного удовольствия, и даже мужчин не щадят, совершая студодеяния мужчины на мужчинах, и всячески оскорбляя красивейшие и благообразнейшие тела, и бесчестя сотворенную Богом красоту — ибо красота на земле не сама собою происходить, но посылается по распоряжению и мысли Божией, — те самые обвиняют нас за то, что сознают за собою и что приписывают своим богам, как нечто похвальное и достойное богов своих. Прелюбодеи и деторастлители оскорбляют целомудренных и единобрачных, живя подобно рыбам, которые имеют нрав поглощать встречных и преследовать сильная слабейшую. И вот что значить есть плоть человеческую: вопреки законам, которые вы и предки ваши установили для соблюдения всякой справедливости оказывать над людьми жестокие насилия, так что посылаемых вами правителей народов не достает для суда над теми, которым заповедано не уклоняться, когда бьют их, и благословлять, когда злословят их. Ибо для них недовольно быть справедливыми, — а справедливость состоит в том, чтобы воздавать равным равное, — но надлежит еще быть добрыми и терпеливыми.

Итак, кто из здравомыслящих может сказать, когда таков наш образ жизни, что мы человекоубийцы?

Мы, думая, что смотреть на убийство почти то же, что совершать оное, отказываемся от таких зрелищ. Как же мы, которые даже не смотрим на убийства, чтобы не приобщиться преступлению, можем сами быть убийцами? Если мы утверждаем, что женщины, вытравляющие зародившихся младенцев, делают человекоубийство и дадут Богу отчет за вытравление, то как же сами станем убивать человека? Ибо не свойственно одному и тому же человеку — почитать находящегося еще во чреве младенца живым существом, о котором также печется Бог, и умерщвлять того, который родился для жизни: не свойственно бросать родившегося, так, как бросающие совершают детоубийство, и в то же время — убивать уже вскормленного. Мы во всем и всегда равны и одинаковы, подчиняясь разуму, а не изменяя его.

Напротив кто думает, что не будет суда за эту жизнь (как бы ни проводил ее — хорошо или худо), ни воскресения, но что вместе с телами. погибает и как бы угасает и душа, те, по всей вероятности, не удержатся ни от какого преступного действия. А кто убежден, что никто не укроется от суда Божия и что самое тело понесет наказание вместе с душою, для которой оно служило орудием неразумных влечений и страстей, те — весьма основательно думать — будут избегать и малейшего греха. И если кому кажется вздором то, что истлевшее, разрушившееся и совершенно уничтожившееся тело снова придет в прежний состав, то не верующие могут обвинять нас разве только в простоте ума, а не в худой нравственности, ибо заблуждением своим мы никому не вредим.

Почитают благочестивыми таких людей, которые настоящую жизнь полагают в том, чтоб «есть и пить, ибо утром умрем» (Ис. 22:13; 1 Кор. 15:32), которые смерть почитают глубоким сном и забвением, а нас, людей, которые настоящую жизнь почитают маловажною, которые стремятся к тому одному, чтобы познать Бога и Его Слово, и какое единение Сына с Отцом, какое общение Отца с Сыном, что такое Дух, в чем единство и различие соединенных Духа, Сына и Отца, — которые знают, что ожидаемая жизнь много выше всякого выражения, если только мы перейдем туда чистыми от всякой неправды, которые до того человеколюбивы, что любят не друзей только («ибо если любите любящих вас, — говорить Писание, — и если взаймы даете тем, которые дают вам, какую награду будете иметь» (Мф. 5:46; ср. Лук.6:32, 34)), нас, когда мы таковы и ведем такую жизнь, чтоб избежать осуждения, нас не считают благочестивыми. Вот малое из великого и немногое из многого, чтобы не утомить вас большим.

Из "Прошение о христианах" (177 г.), Афинагор Афинский, христианский философ

"Nil novi sub luna"

Проповедь Архиепископа Марка: - Прослушать проповедь в мп3
"... Как мы можем себя считать вообще христианами не имея в себе ничего Христово? Ведь недостаточно для спасения одной веры.
...Мы слышали слова Господня: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обидящих", но кто из нас готов поступать так? - Из слов и дел таких людей, которые это могут сказать, обнаруживалось, что в них действует Христос..."