Просьба написать о прошедшем в Мюнхене торжестве прославления новых святых и рукоположения нового епископа, свидетелем которого мне посчастливилось быть, оказалась для меня полной неожиданностью. Уверен, что другие очевидцы, менее суетные и более сосредоточенные в молитве, глубже почувствовавшие и понявшие происходившее, смогли бы рассказать о нем точнее и, значит, духовно назидательнее, т.е. смогли бы наиболее полно передать особенную – преображающую – духовную атмосферу, которая царила в те дни в Мюнхенском соборе. У меня, к сожалению, не получилось такой полной и целостной картины, но лишь отдельные фрагменты, которые я попытался выстроить по порядку, надеясь, что благосклонный читатель сам потрудится соединить их воедино.

Фактически, торжества начались уже в субботу 28 апреля, когда рано утром в сопровождении архиепископа Марка из Нью-Йорка прибыла Одигитрия русского рассеяния – Курская-Коренная икона Божией Матери, которая своим благодатным присутствием осеняла все дни торжества. Вечером того же дня в кафедральном соборе в присутствии чудотворной иконы архиепископом Марком и епископом Ишимско-Сибирским Евтихием в сослужении епархиального духовенства была отслужена всенощная, а на следующий день – литургия, при большом стечении молящихся и торжественном пении хора. По завершении литургии слово поучения сказал еп. Евтихий.

Протодиакон ведет хиротонисуемого на средину орла, ставит его лицом к алтарю между собою и подводившим протоиереем (прот. Миодрагом Глишичем – Баден-Баден) и произносит многолетие. (По многолетии новоизбранный удаляется в алтарь и поставляется на орлеце, не принимая участия в совершении литургии до самой хиротонии.)

В понедельник, совершив 20-часовой перелет, из Австралии прибыл архиепископ Иларион, Австралийско-Новозелендский, чуть позже рейсом из Нью-Йорка прибыл заместитель председателя Архиерейского Синода архиепископ Лавр, Сиракузский и Троицкий, которому предстояло возглавить торжества, а днем к ним присоединился еще один Преосвященный – епископ Амвросий, Женевский и Западно-Европейский. Я был свидетелем той неподдельной и воодушевляющей радости, с какой архиереи приветствовали друг друга, она передавалась и окружающим. Эта же радость потом невольно наполняла сердце всякий раз, когда на ектеньях звучали слова о единомыслии, братолюбии и благочестии.

Вечер 30 апреля. Мюнхенский кафедральный собор полон. Как в пору весеннего цветения воздух бывает напоен благоуханием, так атмосфера в храме напоена удивительной праздничностью. Лица собравшихся словно светятся изнутри, отовсюду слышны радостные приветствия: «Христосъ Воскресе!» – и столь же радостные отклики: «Воистинну Воскресе!»

Известно, что рукоположение нового епископа совершается архиереями, но в какой-то момент вдруг очень отчетливо понимаю, что в сегодняшнем рукоположении принимают участие все молящиеся, переполнившие вместительный собор: архиереи, священники, диаконы, прислужники, хор (который не просто поет, стоя на отведенном ему месте, а улетает ввысь и там парит), богомольцы. Молящиеся стоят сплошной стеной, я скорее чувствую, чем вижу, на их лицах радость, безмолвный восторг, благоговение, слезы... Их взоры устремлены в алтарь, где совершается таинство. Или, может быть, оно совершается на небесах, а тут только видимая и совсем не тайная его часть? Ставленник, столь любимый здесь, в Мюнхене, игумен Агапит, к которому и я за эти несколько дней в монастыре уже успел проникнуться симпатией, стоит на коленях перед престолом, а архиереи молятся, возложив свои руки на его голову. Но сердца всех, и это как-то само собою понятно, устремлены еще дальше: они уже вслед за хором как будто улетают под своды собора; они сливаются там в единый ритм, в один общий выдох: «Христос Воскресе! Христос Воскресе!... Господи!.. Христос Воскресе!»

Внешне обычная всенощная: предначинательный псалом, «Блаженъ мужъ», стихиры на «Господи воззвахъ», «Свете тихiй», чтение паремий, «Сподоби Господи», лития перед храмом, которую возглавил владыка Иларион и далее – все своим чередом, как обычно. И в то же время все необычно – все особенно! Будто параллельно происходит невидимое тебе действие, которое совершенно преображает привычную службу. Требуется особое и бдительное усердие, чтобы не увлечься мыслями к пустому, но и награда– тихая и теплая сердечная радость – стоит этих трудов.

По обе стороны чудотворного образа Пресвятой Богородицы Курской-Коренной, Одигитрии русского зарубежья, – иконы новопрославленных святых: преп. Феофила Киево-Печерского, свят. Игнатия Брянчанинова, Свят. Филарета Московского и свят. Феофана Затворника.

Самый торжественный момент – выход на полиелей. Пять архиереев, сонм духовенства и прислужников, блеск облачений – настоящее триумфальное шествие. Первое величание новопрославляемым святым. Чье сердце не дрогнет и не умилится до слез, когда вдруг зазвучит многоголосый хор: «Ве-ли-ча-а-аемъ.....»! Как я люблю, когда поет много священнослужителей! А как же хорошо, должно быть, поют ангелы на небесах и торжествует небесное воинство Христово...

По окончании всенощной и первого часа – наречение во епископы игумена Агапита. Может быть, и во времена Апостолов подобным же образом нарекали во епископы? Мне кажется, весь смысл сокрыт в ответе ставленника: «Прiемлю и нимало вопреки глаголю». Затем звучит «слово при наречении» – обращение ставленника к Церкви, призвавшей его к тяжелейшему подвигу архиерейского служения. В «слове» как будто нет эмоций; оно спокойно и, кажется, выверено до буквы; оно строго и, как мне кажется, является образцом послушания Церкви и вместе с тем благодарности наставнику и архиереям за высокое доверие. «Его внешнее спокойствие, – как сказал позже о слове при наречении один мой собеседник, – результат глубокого опыта настоящей монашеской жизни». Последующие полторы недели жизни в монастыре убедили меня в том, что это не просто высокие слова, подобающие торжественности момента.

Вторник 1 мая. Литургия. Кажется, людей в храме стало еще больше, чем накануне. Перед Великим входом владыка Лавр награждает протоиерея Михаила Арцимовича, настоятеля Воскресенского храма в Медоне (Франция) крестом с украшениями. Отец Михаил был первым священником, рукоположенным архиепископом Марком; и я подумал, что есть какой-то мне неведомый смысл в том, что награждение батюшки происходит сейчас и здесь.

Потом иеромонах Евфимий, собрат монастыря Преп. Иова Почаевского, был награжден правом ношения набедренника.

На литургии, после пения Трисвятого, хиротонисуемый молится пред престолом, целует его и, положив длани на нем, преклоняет колена, и главу к дланям. Старший архиерей полагает Евангелие на голову хиротонисуемого. Архиереи поддерживают св. Евангелие, как бы руку Самого Господа, который возвышает хиротонисуемого.

Хиротонисуемый, воставши, снимает с себя крест и фелонь. Затем приняв саккос, получает благословение от каждого архиерея, и облачается в саккос. Также облачается в омофор, панагию, крест епископский и митру.

Наконец свершилось.

Владыка Лавр выводит из алтаря нового епископа. Господи Иисусе, вот он – новый князь Церкви, епископ Агапит Штутгартский, призванный Тобою право править слово Твоей Истины. Он величественен в своих блистающих царских одеждах, он прекрасен лицом, на котором запечатлен отблеск Твоего смирения, кротости и любви. Один только Ты знаешь, что теперь происходит в сердце этого человека... Господи Боже, помоги ему и укрепи его!

На великом входе новопосвященный принимает от протоиерея св. Чашу и поминает митрополита. После великого входа он совершает осенение народа дикирием и трикирием при пении: «Исъ полла эти деспота!».

Было еще слово владыки Илариона о новопрославленных святых, с их кратким жизнеописанием, и очень прочувствованная речь архиепископа Лавра о важности и ответственности епископского служения, когда он вручал архиерейский жезл, символ архиерейской власти, новому владыке. Была праздничная трапеза с множеством поздравлений от собратьев-архиереев, священников, матушек-игумений Моисеи и Елисаветы, специально прилетевших из Святой Земли, прихожан. Было много подарков, так что в какой-то момент владыка Марк пошутил, назвав епископа Агапита «самым одаренным архиереем». Приходской зал не смог вместить всех желающих и значительная часть, в основном молодежь, разместилась в тени шатра, развернутого на лужайке возле собора.

Запомнился мне рассказ владыки Агапита о его пути в монашество и его простое и трогательное обращение к своей матери, которая присутствовала на торжествах; запомнились окрашенные доброй иронией его воспоминания о первой поездке (еще задолго до поступления в монастырь преп. Иова в Мюнхене) в Свято-Троицкую обитель в Джорданвилле. Запомнились также многочисленные встречи со священниками, общение с монастырской братией, с прихожанами Мюнхенского собора и паломниками со всех концов Европы. Знаю, что действительный смысл этих незабываемых дней мною еще не постигнут; он еще только будет, надеюсь, открываться мне в будущем (как, вероятно, и каждому, кто был очевидцем торжеств); они еще будут сказываться на моей жизни, Бог весть какими судьбами, направляя и исправляя ее. Перебирая в памяти от самого начала историю своего паломничества, которое по целому ряду причин не могло состоятся и все же состоялось, я нахожу в ней много такого, что меня изумляет и волнует, и в то же время заставляет самого себя спрашивать: «Ты знаешь, зачем это случилось в твоей жизни?». Этот вопрос звучит строго, а ответ на него прост. Может быть, в этом как раз и состоит одно из проявлений благодатного воздействия торжества? Может быть, что-то похожее испытывают все люди, присутствовавшие и молившиеся в те дни в Мюнхене.

Господи Боже мой, сохрани и помилуй!

П.З. май 2001 г. Мюнхен-Ишим