Буди имя Господне благословенно во веки

27.05.2011 21:52
Печать

Из II-го письма свят. Иоанна Златоуста диакониссе Олимпиаде
Госпоже моей достопочтеннейшей  и боголюбезнейшей диакониссе Олимпиаде, епископ Иоанн, о Господе радоваться.

Этот Иов сокрушил уста диавола,  ударяемый, не ударяя, он опустошил весь его колчан и, постоянно поражаемый от него стрелами, он выдержал всякий вид искушений, и каждый — с совершенным превосходством. В самом деле, что в жизни кажется печальным, и в действительности является таковым? Это, по преимуществу — бедность, болезни, потеря детей, восстание врагов, неблагодарность друзей, голод, постоянные страдания плоти, обиды, клевета и стяжание дурного о себе мнения. Все это излилось на одно тело и было приготовлено против одной души; и что было еще тяжелее — все это налегло на человека неприготовленного к тому. Этими словами я хочу сказать следующее: тот, кто родился от бедняков и воспитался в такого же рода доме, легко может перенести тяжести бедности, так как он упражнялся в перенесении ее и привык к ней; тот же, кто обладает великим имуществом и изобилует великим богатством, а потом сразу подвергнется изменению своей участи на противоположную ей, не может легко перенести перемены, потому что она, приключившись внезапно, человеку неопытному кажется более тяжелою. Опять, человек незнатный и родившийся от незнатных же родителей, живущий в постоянном пренебрежении со стороны других, был бы не особенно смущен, если бы его стали злословить и оскорблять; но тот, кто пользовался великою славою, кого все охраняли, кто был на устах у всех и о ком повсюду громко говорили, — (такой человек), ниспав в бесславие и ничтожество, испытал бы то же самое, что и человек, который из богатого вдруг сделался бедным. Равным образом, опять, человек, лишившийся детей, даже если бы он лишился всех их, но не в одно и то же время, имеет утешение за умерших в остающихся, и когда горе, вызванное смертью первых, прекратится, то, если со временем присоединится и смерть еще следующего, это горе для него бывает уже более тихим, потому что оно приходит не тогда, когда рана свежая, но когда она уже успокоилась и исчезла, что, конечно, не мало убавляет скорби. Иов увидел, что весь сонм похищен у него в один миг, и притом горчайшим родом смерти. В самом деле, смерть была и насильственная, и безвременная, даже время и место не мало увеличивали скорбь, потому что смерть произошла во время пира и в доме, открытом для гостей, так что дом этот для них сделался могилою. Что мог бы кто-нибудь сказать о том необыкновенном, неподдающемся объяснению, голоде, голоде добровольном и невольном? Не знаю, как мне назвать его, потому что не нахожу и имени, которое можно бы приложить к этому виду неожиданно обрушившегося несчастия. И в самом деле, он воздерживался от находившейся пред ним трапезы и не касался лежавшей пред его глазами пищи, потому что зловоние от бывших на теле ран, встречаясь с желанием пищи, уничтожало это желание, и самую трапезу делало отвратительной. Указывая на это, он говорит: смрад бо зрю брашна моя (Иов. VI, 7). Сила голода заставляла его касаться предлежавших яств, но невероятное зловоние, происходившее от тела, преодолевало силу голода. Вот почему я и сказал, что не знаю, как его назвать. Добровольным? Но он желал вкусить предлежавших яств. Невольным? Но пища была налицо, и никто не препятствовал вкушать ее. Как мог бы я рассказать о муках, потоках червей, о стекавшем гное, об упреках от друзей, презрении от слуг? Слуги мои, говорит, не пощадили меня от оплеваний лица (Иов. ХХХ, 10). А об оскорблявших, нападавших на него? Ихже, говорит он, не вменях достойными псов моих стад, эти теперь напали на меня, и дают наставления мне люди ничтожные (Иов. ХХХ, 1). Тяжело и на самом деле. Сказать ли мне о главнейшем из бедствий, о вершине несчастия, наиболее давившей его? Буря смятений, бывших в его рассудке — вот что больше всего невыносимо давило его, и чистая совесть его более всего превращала это во внутреннюю бурю, помрачала рассудок и приводила в замешательство кормчего. В самом деле, люди, сознающие за собою много грехов, если и потерпят какое-нибудь несчастие, по крайней мере, могут найти причину происходящего, взвешивая свои грехи и таким образом устраняя смущение, рождающееся от неизвестности. Опять, если что-нибудь подобное испытают люди, не сознающие за собою ничего, но украшенные добродетелями, то, зная учение о воскресении и помышляя о будущих воздаяниях, знают, что приключающаяся им борьба служит основанием и для бесчисленных венцов. Этот же, и будучи праведным, и ничего не зная о воскресении, больше всего обуреваем был сомнением, не зная причины того, что испытывал, и мучился незнанием ее более, чем червями и страданиями. И чтобы ты поняла, что это так, обрати внимание на следующее: когда человеколюбивый Бог счел Иова достойным того, чтобы сказать ему причину этой борьбы, сказать, что все это допущено затем, чтобы обнаружилась его праведность, то он так ожил духом, как будто бы не испытал ни одной из тех печалей, что он и выразил в произнесенных им тогда словах. И все-таки, несмотря на то, что он страдал, прежде чем понял причину, он мужественно переносил страдания, и после потери всего произнес те удивительные слова: Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако и бысть: буди имя Господне благословенно во веки (Иов. I, 21).

источник: СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ВОСТОКА И ЗАПАДА http://www.vostlit.info/